Текст — Лена Лагутина. Иллюстрация — Юлия Стоцкая.
Когда мне было шесть лет, мне подарили надувной круг для плавания.
Недавно я силилась вспомнить, кто же это был, тот, кто сделал этот подарок, но так и не смогла. Пошла к маме.
У мамы прекрасная память, гораздо лучше, чем у меня, такая же была у бабушки. Они обе всегда помнили фамилии актеров, названия книг, спектаклей и массу прочих вещей, которые для меня всегда являются объектом мучительных и зачастую тщетных потуг мозга.
Мама вспомнила по случаю даже номер нашего волгоградского домашнего телефона — тридцать три двадцать два семьдесят четыре, чем меня потрясла. Но кто подарил мне тот надувной круг, тоже вспомнить не смогла.
Круг был этим так и не припомненным нами “кем-то” привезен из Америки, он был белого цвета, с напечатанными на нем яркими-преяркими разнообразными утятами Дональд Дак, и он был в сто миллионов раз красивее всех остальных кругов моих друзей и знакомых, и вообще всех детей на пляже.
И на ощупь он был совсем другой, не такой, как все остальные разноцветные надувные круги, а гораздо нежнее. Даже запах у него был другой, когда его в первый раз папа надул посреди комнаты — не такой, как у обыкновенных кругов, которых и до, и после у меня было великое множество. Мы же жили на Волге.
Сначала я долго любовалась им дома, но настал день, когда его можно было наконец испытать — мы поехали за Волгу, на косу. Напротив города, ровно посередине реки, был большой остров, желтая песчаная коса, на ближнем берегу которой находился городской пляж, туда ходили речные трамвайчики, от пристани под домом Павлова. Родители собирали сумку с фруктами, водой, полотенцами, а мне чего было собираться — у меня был мой круг, и ничего больше не было нужно.
Папа учил меня плавать, с кругом и без круга, поддерживая на руках. Мама стояла у кромки воды, прикрывая глаза козырьком ладони, смотрела на нас — все-таки опасно, даже на пляже надо быть осторожными и не попасть в коварную водяную воронку. Потом лежали на горячем песке, копали колодец, чтобы добраться до воды. А потом, во второй половине дня, как всегда, на Волге начался ветер, и мы стали потихоньку собираться.
И тут ветер подхватил мой круг, который был легким, легче чем другие толстые круги, лежавшие рядом, и покатил его как бублик, и я встала и сделала шаг за ним, протянула руку, но не дотянулась, хотя круг был совсем рядом, и ветер снова его отнес, и я снова шагнула и снова не дотянулась. Круг покатился, между полотенцами и сидящими на песке людьми, а я побежала за ним. Сначала казалось, что вот-вот, и я его схвачу, но он катился все быстрее и все больше отдалялся. Я бежала, уже закончился пляж, начался просто песок и редкие кустики. Ни за один из них мой круг не зацепился, он был все дальше и дальше, у меня уже стало колоть в груди и горло пересохло, но круг уносило на другой, дальний берег косы, и уже заблестела вода с той стороны, это значит, я пробежала не меньше километра, а то и полтора. Круг уже было совсем не видно, но я не могла поверить, что он улетит — куда ему деться? Он ведь остановится у воды, и я его выловлю.
Но когда я добежала до воды, то круга нигде не было. И людей на этой стороне никого не было, не у кого было спросить. Я крутила головой во все стороны, всматривалась в воду, блестящую на солнце — может, он отсвечивает, мой прекрасный белый круг? Но его не было.
Через несколько минут подошел папа — он побежал за мной, и мы с ним вместе побродили по берегу, в поисках круга, без всякого результата. И тут я начала плакать. Папа, как мог, меня утешал, но я даже не помню, какие слова он мне говорил, потому что он прекрасно понимал, что такого круга он мне не купит в магазине, когда мы вернемся в город. И не закажет дедушке, собирающемуся на той неделе в командировку в Москву, откуда он всегда привозил мне подарки. Даже я это понимала.
Сколько лет прошло, столько потеряно игрушек, колец, серег, шарфов, чего только и где только не забыто, я почти ничего не помню. А как я бежала за надувным кругом, помню отчетливо, и это чувство, что вот, только руку протянуть, и он здесь. И потом — ну, только чуть-чуть побыстрее побегу, мне нетрудно, и настигну его! И потом, когда уже понятно, что не добегу — куда он денется? Ведь ему некуда исчезнуть.
Год назад в Волгограде умер мой папа. Мы уже много лет жили в разных странах, и общались нечасто, говорили по телефону иногда. Я получила письмо с соболезнованиями от волгоградского раввина, но, поскольку папа был человеком верующим, на похороны не успела — его похоронили по еврейскому закону в тот же день. Религиозные люди мне сказали, что первый год душа умершего человека пребывает где-то рядом, и меня сопровождает. Так и есть, скажу я вам. Так и есть. Никогда присутствие отца не было для меня таким ощутимым, как в этот год. Разве что в детстве.