Вращение Земли перемещает нас: Чулпан Хаматова сыграет в Израиле стихи Юрия Левитанского

На премьере в Москве побывала Елена Шафран.

После спектакля в гримерке шумно и тесно. Брызги шампанского и запах свежих цветов. Волнение и сомнения позади. Актриса принимает поздравления и у нее всего несколько минут на то, чтобы ответить на приевшиеся и давно известные журналистские вопросы, перевести дух и понять, что же происходило на сцене. В коридоре уже стоят чемоданы и вот-вот подъедет такси. Впереди гастроли в Сибири. Ночной самолет. И пейзажи, так похожие на декорации из «Доктора Живаго», где она сыграла Лару, чей образ будоражит ни одно поколение.

– Что вы видели, когда лежали на сцене, а над вами кружился огромный шар, виртуальная  3d планета?
– Мы играли сцену. И визуальный ряд, и пластический рисунок соответствовали той эмоции, которую мы хотели передать.

– Надо сказать, это было очень эффектно и необычно.  Такое оформление спектакля, все эти новые веяния цифровой задник, 3d- декорации, акустическая подзвучка. Актеры, наверное первые существа, которые осваивают дополненную реальность. Что-то меняется для вас, когда вас погружают в этот виртуальной мир?
– Для меня, нет. Наоборот мы стремились к тому, чтобы это не мешало. Не мешало слову, мысли, не перетягивало на себя внимание. По началу, идея создать на сцене такой виртуальный мир очень нас захватила. И были сделаны 3D декорации. Но в процессе создания спектакля пришлось от части из них отказаться.

– Как жаль, а почему?
– Технологии и картинка стали конфликтовать  со смыслом.

– Но вы же и хотели создать другой мир изначально.
– Да, в начале нам хотелось придать этим стихам какую-то особую форму, чтобы избавить их от налета прошлого, советского времени.

– Если мы и знали Левитанского, то как поэта-фронтовика. Так в школе нас учили.
– Именно, а нам хотелось придать ему другое звучание, увидеть с другого ракурса. Ведь поэзия она такая же неуловимая, как музыка, как танец. Нам хотелось открыть новый пласт выразительности. Казалось, что виртуальная реальность даст больше глубины. Но  в процессе оказалось, что она создает не глубину, а наоборот отвлекает от этого глубокого смысла. И пришлось очень болезненно отказываться от огромного количества материала и созданных необычных вещей.

– А почему Левитанский? Чья это была идея создать спектакль на стихи почти забытого поэта, советского периода?
– Идея была моя. И это была потребность моей души. Я давно знала много его стихов наизусть. Я собирала композицию, которая должна была стать спектаклем. Пригласила Владимира Варнаву и Катю Сканави участвовать в проекте. Я  видела  спектакль как синтез стихов, танца, музыки. И вот, в процессе совместной работы стихи Левитанского стали сами диктовать драматургию спектакля. Одни, давно мне знакомые, вылетали из программы, на их место ложились другие, еще не выученные наизусть. Из самых известных стихов  Левитанского вошло единственное «Каждый выбирает для себя». Остальные будут открытием для неискушенного в поэзии зрителя.

– Надо сказать и в танце тоже. Он очень необычен в вашем спектакле.
– Я очень благодарна Володе Варнаве. Он сотворил какой-то новый язык танца и пластики. Я такого не видела. Мне было тяжело и непривычно исполнять эти движения на первых наших репетициях. Бунтовало все тело.

– Но это же не первый ваш опыт, когда вам нужно было создавать пластический рисунок.
– Раньше это был просто танец. Теперь я понимаю разницу. И у нас это все-таки импровизация, а это сложно.

– А рисунок движений? Это ваше совместное творчество или их ставил Володя?
– В этом-то и ужас. Он категорически отказался что-либо ставить. В нашем спектакле это все живая материя. Все очень честно в этом смысле. Оно рождается здесь и сейчас и больше не повторится.

– А как вы чувствуете зал?
– Сегодня я вообще не чувствовала зал.

– А зрители довольно внимательно слушали, кстати. На одном дыхании.
– Сегодня были самые страшные зрители, которые только могут быть.

– Почему?
– Это Ира Левитанская и Аня Левитанская. Жена и дочь поэта.

– Обращение к лирике прошлого модное веяние. А какое веяние времени вы улавливаете? Что для вас в нем главное? Как меняется актерская профессия?
– Для меня актерская профессия такая, как и была всегда. Ее суть доносить смысл, быть честной, не повторяться, находиться в движении, развиваться. То, что сегодня из себя представляет актерская профессия, я, честно говоря, не знаю. И, боюсь, что несколько сместилось само понятие.

– Но сегодня у актера увеличивается набор инструментов. Меняются требования к движению, к пластике. Он должен быть универсалом.
– По идее да, но есть много артистов, которые не то, что пластикой движения владеют, они даже не умеют окончания в словах произносить.

– Но к вам это не относится. Мы говорим о высоких понятиях.
– В театральных институтах учат актера слушать тело. В этом назначение артиста слушать тело.

– Кого вы считаете своими учителями?
– В первую очередь это мои учителя из Казани Вадим Кешнер и Юнона Карева, мой московский мастер  Алексей Вадимович Бородин. Ну, и многие великие артисты, у которых мы учимся в процессе. Евгений Леонов, Алексей Баталов, Алиса Фрейндлих, Евгений Евстигнеев, Фаина Раневская. Но Евгений Леонов стоит особняком.

– А вы с ним играли?
– Нет никогда.

– Вы общались с ним?
– Нет, никогда не общалась. Я просто вижу в его работах  объем боли, который в нем есть, и это поражает меня. А сейчас мой учитель Слава Полунин. Мы  с ним дружим, мы работали вместе. Его философия очень близка моему пониманию мира.

– Вы работали с Евгением Арье. В Израиле он знаковая фигура в театре, в культуре.
– Женя Арье – это счастье. Радость попасть в руки такого режиссера. Я его обожаю по-человечески. Мы сделали два спектакля. Один идет у вас, но мы его переделали практически весь. Называется «Враги – история любви» и второй совершенно новый спектакль. Назывался он «Скрытая перспектива». Спектакль о военных журналистах. Они шли в Современнике. «Перспективу», к сожалению, сняли а «Враги» идут до сих пор.

– Что происходит с театром в России?
– Мне кажется русские театры – это  лучшие театры, которые есть в мире. И у вас в Израиле тоже театр базируется на русской театральной школе. В России он живет и, надеюсь, будет жить, несмотря на  политические изменения, которые с такой скоростью начинают назревать. Это наступление несвободы, страха, коснется, конечно театра, но я надеюсь как можно позже.

– Такая же надежда была еще лет двадцать назад.
– Вот мы и вернулись в ту же самую точку. Грустно об этом  говорить, но тем не менее…

– А что вы будете делать, если реально наступят такие времена. Жесткие.
– Я уеду куда-нибудь. Буду мыть подъезды. Что еще?

– Ну, вам подъезды не грозят.
– Хорошо, я буду мыть подъезды и играть русских проституток. Я три года жила в Германии, чуть-чуть жила в Лондоне. К сожалению, сейчас говорить о том, что русский актер кому-то может быть интересен в мире больших звезд, в качестве положительного героя, не приходится. Трудно представить, что молодые русские актеры, даже прекрасно говорящие по-английски, могут быть интересны мировому сообществу.

– Почему же все больше и больше народ стремится туда,  в Голливуд, на другие студии? А у вас есть зарубежные проекты?
– У меня есть зарубежные проекты. Но, как это ни парадоксально, там, где ты живешь, там  ты и свободен в творчестве. В России я свободна в творчестве. На Западе надо все время подстраиваться под вкусы других зрителей. Например, в Германии самая положительная роль, которая у меня была, роль медсестры. Это единственная роль, в которой немецкий зритель может воспринять русского человека. В одном из фильмов я играла современную художницу. И там меня переозвучили. Оказывается, что фокус-группа показала, что в немецком сознании не может быть современной художницы из России. Не складывается этот образ у немецкой публики.

– Допустим, вы уедете. А как же фонд?
– В фонде дела отражают ситуацию в стране. Стремление к закрытости и изолированности моей родины сразу же вызывает огромное количество проблем связанных с фондом, с новыми лекарствами, с врачами. Те планы, которые мы рисовали 20 лет назад, они совсем не схожи с тем, что мы имеем сегодня. Сегодня мы боремся за выживание.

*****

Музыкальный спектакль «УтроВечер»
Народная артистка России Чулпан Хаматова
Танцовщик-хореограф с мировым именем Владимир Варнава
Блестящая пианистка Екатерина Сканави

Хайфа, 30 января 2020, четверг, «Аудиториум», 20:00
Тель-Авив, 31 января 2020, пятница, Театр «Гешер», 19:00
Беэр-Шева, 1 февраля 2020, суббота, Центр сценических искусств – Большой зал, 19:00
Ашдод, 2 февраля 2020, воскресенье, Центр сценических искусств, 20:00