Командировка на Голгофу

Репортаж о сошествии благодатного огня в Иерусалиме

Благодатный Огонь «сошел» в Иерусалиме  и уже горит во всех Православных вотчинах необъятных церковных владений. Так что это? Чудо, явление божественной благодати или афера, аттракцион, пиротехнический трюк?

Мой путь на Голгофу длился неделю. Пасха превратила Иерусалим в муравейник, где перемешались все религии и конфессии. Но и в этом хаосе был стержень — расписание служб и молитв — Вербное Воскресенье, Чистый Четверг, Святая Суббота. Иерусалим усиленно пел псалмы и читал Евангелия. Батюшки, преисполненные чувством ответственности, в окружении паствы, окормляли, исповедовали, причащали, отпускали грехи.  Деловитость, с которой людские потоки распределялись в старом городе, не оставляли сомнения — все по плану.

В Греческой православной миссии самое горячее время. Здесь все начальство. Патриарх, архимандриты, братья Хранители Гроба, иноки. Все по чинам — кто-то ведет беседы, кто-то разносит кофе.

— Отец святой, как же дается огонь? И какова его природа? — расспрашивают паломницы батюшку.

— Природа его чудесна, божественна – «нетварный свет», который идет от Гроба Господня, — отец Евсевий, иерусалимский святогробец, благословляет матушек и дает инструкции.
— А как же его увидеть?

—  Есть три пути. Первый — мечтать об этом. Второй — спать и увидеть во сне. Третий — усердно молиться.

Молитвы на всех языках разносятся в эти дни по всему Иерусалиму. У похожего на  дворец католического Нотр Дам де Сион все чинно и благопристойно, как Европе. Христос здесь воскрес на неделю раньше, чем у православных. Католики поют на латыни и благостно несут по узкой улочке гладкий деревянный крест. Армянские священники в черных колпаках как из средневековья рассекают толпу. Через несколько минут в обратном направлении шествует шумная процессия Греческого патриарха. Кавасы ударяют тяжелыми жезлами о каменные плиты. Арабские дети в одежде скаутов бодро маршируют под звуки волынок и бой барабанов.

У Храма Гроба толпы народа и кордоны полиции. Пока еще можно пройти, но завтра в Святую Субботу, старый город будет закрыт. Тех, кто не успел найти себе место для ночлега, выпроводят прочь. Цены на комнаты в отелях и странноприимных домах взлетают в разы. Арабы-торговцы сдают на ночь места в лавочках и подсобках. У них самый жаркий сезон, в лет расходятся иконы, кресты, свечи, дешевые наборы святынь — ладан, вода, земля.

— Если захочешь остаться, — говорит Али, владелец лавки, — скажи мне. За 200 долларов вот тут есть место.

И он раздвигает вешалки с платками и юбками. За ними крошечный диванчик, накрытый какой-то попоной.  Перспектива остаться у Али не внушает оптимизма. С утра все подходы к Храму будут закрыты. Попасть туда можно будет только по специальному пропуску.

Паломница Вера, бухгалтер из Москвы, в прошлом году добыла себе такой пропуск. Купила в старом городе с рук у такого же как Али лавочника.

— Пройти-то внутрь я прошла. А у кувуклии полицейский выхватил его у меня, закричал, что пропуск фальшивый. Выгнали меня.

Мы сидим в крошечной хумусной не далеко от лавки и строим планы на завтра.

— А вот подружка моя прошла без всяких пропусков. Ну уж это каждому по вере дается….

Вот это «по вере дается» я слышу за последние дни в сотый раз. Евангельская философия приобретает в Иерусалиме какой-то материальный гротескный смысл, оживает картинами из прошлого но с персонажами из настоящего.  Споткнулся на пороге храма — кара небесная, батюшка не благословил — не заслужила, прошла через кордон — воля божья.

— Вера, зачем тебе этот огонь?

— Я хочу его видеть, он наша надежда…
Две тысячи лет, раз в год, православные ждут чуда. В последние годы оно является регулярно, с точностью до минуты, как по расписанию.

Гостей и журналистов собирают у Сионских ворот старого Иерусалима  к 7:30. Предупреждают, чтобы без всяких опозданий. С собой — бутылку воды, на голову — платок, на ноги — кроссовки.  Стоять придется часов 6-7.  Приглашенных не пропуска, а оранжевые браслеты на запястье. До девяти надо ждать. Бывалые журналисты делятся опытом:

— Пять часов стоим, десять минут снимаем! Теснота, воздуха нет, еды нет, воды нет, туалета нет…

На нашей площадке как в отстойнике собираются группы паломников в сопровождении священников. Делегации. Нарядные православные матушки в платочках и пестрых юбках, мужчины в спортивных костюмах, батюшки с длинными бородами и большими крестами. Возбуждены, взволнованы, озабочены.

Рядом говорят по грузински. Чуть дальше армяне в сопровождении молодого священника. Украинцы… Из подъехавшего автобуса выгружаются шумные, веселые – россияне. На шеях трехцветные косынки — Фонд Андрея Первозванного. Они не первый раз и всю церемонию знают наизусть. Приехали чтобы забрать огонь. В делегации около 120 человек. Губернаторы, министры, представители совета федерации. И все, как говорится – в состоянии возвышенности и ожидания.

Вдруг у кордона вижу Вера машет мне платком, пытается перекричать толпу. Полицейские оттесняют ее, но она вцепилась в парапет. И не намерена сдаваться.

— Май групп там! Май групп! Пустите! И уже мне: — Найди их там, скажи, что я здесь. Пусть принесут пропуск!

— Мадам, — орет полицейский, — это последний раз ви здесь кричать и ходить!

Но тут нам дают старт. Начинается марафон в буквальном смысле слова. Толпа операторов, фотографов, репортеров, как стадо бизонов несется к финишной точке в лабиринте старого города. Телевизионщики бегут впереди, огромный штатив, как крест у него на плече у оператора.  Шнурки развязаны, вот-вот наступит и упадет.

— Эй, Гагарин! — Ааа! Ладно! Потом! — машет он и ускоряется.

Влетели в полумрак Храма. Пока здесь только полиция и армянские и греческие монахи. Пристраиваюсь у стены, чтобы отдышаться. Кружится голова. Снуют монахи. Какие-то женщины толкают и гонят от стены. Здесь нельзя стоять.

Мимо проходит довольно упитанный босоногий Иисус Христос! Все! Приехали! Видения! Но Спаситель оказался реальным. Иерусалимский синдром, действительно существующий в психиатрии диагноз, и не такое творит с людьми. Паломники со слабой психикой вдруг объявляют себя воскресшими пророками, святыми, мучениками. Бродят по Иерусалиму в образах кто Иисуса, кто Девы Марии. На Пасху у больных случается обострение.

Пытаюсь пролезть за железный парапет. И тут на меня налетает коптский монах. Орет и требует выйти вон. Я, как моя Вера на улице, вцепляюсь в парапет, показываю оранжевый браслет на запястье.  Оказывается, я в армянской части. У них каждый сантиметр посчитан так, чтобы могли уместиться две стопы 45 размера. Через несколько минут, когда хлынет народ с пропусками, люди будут стоять прижатые друг к другу.  Прибегают еще армяне меня выводить. Требуют у меня разрешение от армянской церкви. Ухожу, угрожая рассказать всем армянам Москвы о монашеском «беспределе». Шутка, конечно. Но подозреваю, что на греческой стороне от меня потребуют разрешения от греков.

На помощь приходит знакомый, знаменитый ключник из  клана Нусейбе. Каждое утро он открывает Храм Гроба Господнего и хранит ключ от него.

— Я 40 раз увижу огонь, — говорит он.— Все будет хорошо, не волнуйся – все находят себе место.

Он показывает, где «греческие» владения. Это зона напротив кувуклии. Там уже полно журналистов. Они стоят вперемежку с монахами и паломниками. Душно и хочется пить.  Но зрелище напротив заставляет забыть о жажде. С двух сторон от Кувуклии — VIP зоны. В ней члены  делегации фонда Андрея Первозванного. Они ближе всего ко Гробу, с ним как с товарищами по оружию здороваются за руку представители арабской христианской общины, офицеры полиции, священники. Чуть дальше митрополиты и высокие гости. С другой стороны фотографируются армянские VIPы. Эти самые близкие к Царствию Божьему места, достаются местной знати, православным олигархам, политикам, родственникам и знакомым священников.

За моей спиной священник из русской православной духовной миссии в Иерусалиме Иеромонах Дометиан просвещает немецких журналистов.

— Этот огонь дается только православной церкви. И никакой другой конфессии господь не посылает такого чуда. Придание гласит, что если огонь не сойдет, то это будет последний год на земле.

Шум нарастает. Народ спрессован между железными парапетами. Опоздавшие паломники пытаются втиснуться в загон. Полиция отгоняет.  Кажется, что это реалити вот-вот взорвется. Стоять тяжело и почти нечем дышать. Фотографы сидят на основаниях колонн уже почти три часа. Одного из них распорядители пытаются снять с колонны. Завязывается драка. Полиция быстро «гасит» ее. Репортер остается на месте.
Выходят кавасы. Они чувствуют себя хозяевами положения. Их фотографируют, приветствуют начальники.

Священники выносят огромный кусок воска, похожий на головку сыра.
— Сейчас проведут инспекцию Горба, — говорит  Иеромонах Дометиан, — чтобы удостоверится, что там нет никаких воспламеняющихся веществ и то, чем можно поджечь огонь. Этим воском опечатают кувуклию до прихода Патриарха.

Крики усиливаются. Звук барабанов. Из соседнего зала раздается по-русски :

— Христос воскрес! Во истину воскрес!

Греки кричат на греческом. Верещат арабские женщины.  И вдруг среди них вижу Веру! Ничего себе! Прошла! Она скачет и поет и в ее руках связки свечей.

Поднимается в буквальном смысле вой. Начинается давка. Несколько десятков  молодых арабов в красных майках выскакивают из греческого придела и начинают бурные пляски. Все это ничуть не похоже на религиозную церемонию.

— Они призывают сошествие огня, — пытаясь перекричать толпу объясняет Иеромонах, — так они выражают свой восторг.

— Батюшка, — ору я в ответ. — а похоже на беснование. Почему им разрешают?

— Потому что они были первыми христианами….

И тут у меня пропадает дар речи. Напрягаю мозги. Нет, я не могу ошибиться.

— Святой отец, — ору,— первыми христианами были евреи…

Но в таком гаме наш богословский спор быстро тонет.

— Юра! — вдруг кричит иеромонах, — ты лампаду принес?

Один из арабов разворачивается и оказывается православным паломником  Юрой из Москвы. Это своего рода фишка у наших верующих, вот так поскакать в арабской толпе. Но приближается Патриарх. Арабов и переодетых наших загоняют обратно в придел.

Идет Крестный ход с хоругвями и иконами вокруг Гроба. Православные песнопения на арабском языке.  Обойдя три раза вокруг, армянский и греческий патриархи заходят внутрь. Свет вынесет грек. Армянин останется в «прихожей», по традиции.

Шум и суета достигают невероятного накала. Прямо из окна купола весь зал разрезает огромный луч света. Люди  вокруг в экстазе. Кажется еще минута и толпа перестанет контролировать себя.  Арабы висят на стенах кувуклии, свистят, поют, кричат и ждут, когда патриарх передаст оттуда им горящую первую свечу. Появляются первые всполохи. Все протягивают к ним свечи. Вокруг кто поет, кто кричит, кто рыдает!  Уже везде огонь. Он вокруг нас. Некоторые действительно проводят по пламени ладонью и умывают лицо. С радостными улюлюканьями толпа несет меня к выходу. Выбрасывает уже во дворе. Не давая отдышаться, полицейские гонят нас прочь. Кордоны в обратную строну из города. Около них толпы тех, кто не попал в Храм… Они жаждут Огня…

Елена Шафран
Иерусалим. Храм Гроба Господня.