Вы можете послушать эту статью
“Розенкранц и Гильденстерн мертвы” в Гешере – восстановленный спектакль, с которого вообще все началось. С ним приехали в Израиль несколько молодых актеров и режиссер Евгений Арье. До того, в 90-м году Арье поставил этот спектакль в московской Маяковке, практически сразу же после первой публикации пьесы Тома Стоппарда в переводе Бродского в журнале “Иностранная литература”. Сценографию создал Тот Самый Крымов, тогда еще молодой художник-сценограф.
Смешное страшно, страшное смешно
Было вполне понятно и естественно, что этим же спектаклем открылся новенький израильский театр Гешер. Спустя тридцать лет, через несколько месяцев после смерти своего основателя, театр Гешер осуществил идею Арье и восстановил спектакль с помощью режиссера Амита Эпштейна.
А пьеса была написана в 1966 году, сыграна на Эдинбургском фестивале и имела грандиозный успех. Театральный критик и журналист Том Стоппард тут же превратился в известного драматурга, новую звезду новых времен. Его абсурдистские диалоги, где по печали и гневу пляшет огнем сарказм, где смешное становится страшным, а страшное смешным – оказались очень ко времени тогда. И, что неудивительно, еще больше ко времени сейчас. Том Стоппард уже потом стал классиком, написал «Берег Утопии» и «Аркадию», «Рок-н-ролл», сценарии «Влюбленного Шекспира», «Билли Батгейта», новой «Анны Карениной» и много-много еще.
Топ Стоппард между Западом и Востоком
История жизни Стоппарда – сама по себе драма. Он из семьи чешских евреев, бежавших от Гитлера – в Сингапур, затем в Индию, затем в Британию, где английский отчим вырастил мальчика в истинно британском духе. И тот вырос британцем, непокорным, язвительным, ироничным. Был посвящен в рыцари, вошел в Королевское литературное общество. Но все же, все же. Ездил в Москву и Чехословакию, встречался с диссидентами, боролся с карательной психиатрией и с цензурой. Он помогал Вацлаву Гавелу и основал премию для чешских драматургов андеграунда, поддерживал Белорусский свободный театр, писал обо всем этом пьесы и статьи.
«Розенкранц и Гильденстерн мертвы» остались самой популярной его пьесой, однажды он и сам снял фильм по ней. Сама идея рассказать всем известную историю Гамлета глазами самых незначительных персонажей шекспировской трагедии весьма неожиданный ход.
Но он превратил эту историю в фарс, в словесные пикировки, сделал из бродячих актеров зловещих персонажей, перевернул все с ног на голову. Получилась прелестная игрушка, тут тебе и буффонада, и шутки юмора, и интеллектуальные игры с понимающим зрителем, настоящая находка. Недаром молодой Бродский с таким азартом сделал перевод толком не зная автора. А после того рукопись больше 20 лет лежала в архиве “Иностранки”.
За кулисами “Гамлета”
Евгений Арье взял эту пьесу и сделал из нее личное высказывание, полное страсти. Вместе с Крымовым они создали выразительную метафору: узкий помост между двумя дверями, между рядами зрителей, тесный промежуток времени и пространства, где и происходит все действие.
Два героя, те самые друзья детства Гамлета, которые у Шекспира лишь маленькие колесики, попавшие в гигантский механизм, все время здесь, на этом проходе. О них спотыкаются, мимо них проходят и пробегают главные герои. Все трагедии происходят где-то там, за дверями. Роз с Гилем никак не могут знать, что там происходит.
Отчего Гамлет такой странный, а Гертруда такая взволнованная? Зачем их позвали и как выбраться? Они подбрасывают монетку и опять же не понимают, почему все время выпадает одна сторона. Ссорятся, обнимаются, такие смешные, нелепые, а временами ужасно несчастные. И когда их всего лишь отправляют с Гамлетом на корабле – а корабль-то все тот же помост, только качается сильно – наступает момент выбора.
Ну а что мы, решают они после недолгих сомнений и споров, сюжет-то крутят другие. А мы сейчас тут быстро, закрыв глаза, да и отойдем в сторону. Только вдруг оказывается, что именно они, маленькие колесики, и были важным звеном в повороте механизма, который, раскрутившись, губит вообще всех. А то, что сами Роз и Гиль не выживут, мы знаем с самого начала. Ведь фраза, вынесенная в название есть последняя реплика «Гамлета».
Три часа прозрения
Идо Моссери и Алон Фридман ведут эту партию с такой точностью и в таком темпе, что не успеваешь понять, как пролетело три акта и два антракта. Над ними смеешься, их жалеешь, им сочувствуешь до последнего. Ровно до тех пор, пока зловещий актер (Дорон Тавори) не складывает под бодрое танго в одну кучу всех «больших»: Гамлета, Клавдия, Гертруду, Офелию, незначительных в нашей истории персонажей. Музыка (Ави Беньямин), кстати, ведет собственную линию, как тайный невидимый герой, то хохочет, то намекает, то обрушивается правдой на тех, кто начинает догадываться.
И ты выходишь в финале с этой правдой, и вспоминаешь множество встреченных в жизни милых людей, которые «просто выполняли свою работу» и «ничего не решали». Кто топчется на этом помосте между входом и выходом, делая вид, что живет, а на самом деле исполняет роль в чужой кровавой пьесе, в которой уже написана финальная фраза, и в ней они, пожалуй, мертвы.
*Переходя на ссылки бронирования с нашего сайта, вы поддерживаете нас, а значит, мы найдем еще множество самых интересных событий в мире и подробно расскажем о них. Заглядывайте почаще на Carmel Magazine, дайджест лучших концертов, премьер, фестивалей в разных странах.
Мы написали для вас о других спектаклях. Читайте ниже:
«Чайка» в театре Гешер : декаданс в четырех действиях и сценах секса
(R)evolution: Смех сквозь слезы или руководство по выживанию в 21 веке