Посреди войны, снедаемая тревогой и неопределенностью, я отправилась в Тель-Авив, чтобы в небольшой зале с черными стенами с головой погрузиться в жизнь и приключения торговца антиквариатом и авантюриста Мозеса Шапиро, проживающего в Иерусалиме 150 лет назад. Театр “Маленький” представил новый спектакль по пьесе “Шапиро” Кароля Сидона, чешского драматурга, диссидента и главного раввина Чехии. Вот это, скажете вы, нагромождение истории с географией, но я отвечу – только на первый взгляд.
Казалось бы, какая связь между археологическим скандалом, происходившим в конце XIX века и нашими жестокими днями? В версии театра “Маленький” все переплетено и связано, так что давняя та история проявляется в нынешнем времени самым внезапным образом.
Кто такой Мозес Шапиро?
Пьеса Кароля Сидона основана на реальном сюжете, на жизни реального Моше (Мозеса) Шапиро, который родился в Украине, в возрасте 25 лет отправился из Бухареста в Иерусалим искать пропавшего отца. После долгого сухопутного путешествия, по ходу которого он принял крещение в лютеранской церкви, в 1856 году он прибыл в Иерусалим, обзавелся семьей и открыл лавку древностей. Был весьма проворен и успешен, в клиентах недостатка не имел. В поисках древностей ему приходилось иметь дела с бедуинскими кланами – с помощью посредника Салима покупал у них найденные в пещерах и пустынях артефакты и продавал в своей лавке. А то и предлагал европейским музеям, которые к тому времени наладили бесперебойное снабжение своих коллекций археологическими находками с Востока. Мозес даже обладал званием официального поставщика Британского музея и по этому поводу на его лавке имелась табличка.
Его имя фигурировало в нескольких громких историях с древностями, но в 1883 году разразился настоящий скандал. И связан он был со 15 кожаными полосами с текстом, написанным палеоеврейским письмом. Текст, судя по всему, вторая версия «Второзакония» – последнего обращения Моисея. Шапиро утверждал, что свитки были обнаружены в одной из пещер и предложил их купить европейским музеям. Находка была до такой степени фантастической, что в Германии посчитали, что такого просто не может быть, а в Британии поверили и обещали за нее один миллион фунтов стерлингов.
Через некоторое время свитки были объявлены фальшивкой, основываясь на экспертизе профессора Гинзбурга, эксперта Британского музея. В частности, сомнения в подлинности происходили из утверждения, что “они просто не могли так хорошо сохраниться”. Свитки продали за копейки на одном из аукционов, после чего след их теряется. Останутся только копии, которые сегодня хранятся в библиотеке Альфреда Сутро в Сан‑Франциско. Шапиро был раздавлен. Он еще скитался по Европе, не решаясь вернуться в Иерусалим, и не отправляя написанные письма жене. А в 1884 году застрелился в дешевом отеле Роттердама. Семья будет разорена и покинет Иерусалим навсегда.
О рукописях Шапиро вспомнят в 1947 году, когда в Кумране будут обнаружены легендарные «свитки Мертвого моря» — еврейские манускрипты эпохи Второго храма, в прекрасной сохранности и обернутые в полотно. С того момента вспыхнут дискуссии, которые не утихают до сих пор. Одни ученые утверждают, что общность кумранских свитков со свитками Шапиро доказывает подлинность последних, а другие настаивать на том, что Шапиро подделал находку. Совсем недавно ученый из Потсдамского университета Идан Дершовиц опубликовал новое исследование свитка и пришел к выводу, что Шапиро действительно обнаружил настоящее Второзаконие, датируемое периодом 950-586 лет до нашей эры.
Пьеса и спектакль “Шапиро”
Но в пьесе, написанной в 1972 году, Кароль Сидон даже не пытается ответить на вопрос, настоящие ли свитки. Он рассказывает историю семьи Шапиро в тот самый злополучный 1883 год. Сидон разделил повествование на две плоскости. В одной мы встречаем постаревшую старшую дочь Мозеса – Мириам Шапиро. Впрочем, она почти забыла это имя, ведь теперь она известная французская писательница Мари Арри. В 1947 году молодой ученый из Америки приходит к ней, чтобы сообщить ей новость: ее отец, возможно, не был мошенником и свитки настоящие. Это заставляет ее вернуться в прошлое и заново посмотреть на все события того времени. Снова вспомнить полного планов и надежд отца, беспокойную мать, младшую сестру, их иерусалимский дом, их мечты о богатстве и счастье.
Как перенести эти переходы во времени и пространстве на одну, причем очень маленькую сцену? Михаил Теплицкий делает это с помощью хитроумных и не всегда осознаваемых деталей – света, цвета, полупрозрачных стен, костюмов, превращающих картинку в старую фотографию. Но главный секрет – в актрисе Елене Яраловой в роли Мари Арри. Это она двигает сюжет по шкале времени. Каким-то необъяснимым образом она превращается из одинокой старой женщины в маленькую девочку, в подростка, в молодую женщину. Яралова делает это абсолютно виртуозно, и камерность спектакля дает возможность наблюдать за этим с близкого расстояния.
В роли Ханы – постоянная актриса “Маленького” Адас Эяль, и у нее в спектакле большой монолог пронзительной силы, практически отдельный моноспектакль внутри спектакля. Хана после смерти отца уехала с матерью в Германию, затем вышла замуж за немца и была совершенно лояльной новому режиму. Как ни упрашивала ее Мириам бежать во Францию, она была убеждена, что не тронут. Ну какая она еврейка – отец-выкрест, мать христианка, муж немец, и фюрер, безусловно, знает, кто ему предан. Но ничего не спасло ее Хана погибла в лагере смерти Биркенау.
В роли Розетты, жены Мозеса Шапиро – Наталья Гантман. Это ее четвертая роль в “Маленьком”. Актриса, до 2014 года бывшая звездой Омского театра драмы, успевшая с тех пор переехать в Израиль и родить двоих детей, сегодня играет на иврите практически без акцента. Этот факт, как и большой талант, обещает ей большое будущее на израильской сцене. Мягкая, нежная, сдержанная в этой роли, она составляет абсолютно естественную пару главному герою. Их отношения – история доверия и обид, поддержки и обманов, но больше нежности посреди хаоса.
Да и вообще, в этом спектакле хорош именно ансамбль. Не знаю, как удалось Михаилу Теплицкому добиться этого в условиях войны. Например, Ори Леванон, играющий французского востоковеда и дипломата Шарля Клермон-Ганно, приезжал на репетиции прямо из Газы, где он воюет в танковых войсках. Но факт остается фактом, спектакль сшит тайными швами, без единого зазора, где можно заскучать или отвлечься.
Что касается главного героя, то Дуду Нив снова подтвердил свой статус одного из лучших на сегодня актеров израильского театра. Он играет и в Камерном, и в Бейт Лесин, у него за плечами множество выдающихся ролей. Но именно за роли в “Маленьком” вот уже два года подряд он получает престижную премию “Золотой еж”: в 2022 году за роль в спектакле “Амок”, а в 2023 – за роль Яго в “Отелло”.
Его Шапиро поначалу – искрящийся и нахальный. Никому не верит, никому не принадлежит, везде имеет своих людей и кажется, поймал бога за бороду. Красавица-жена, дочки, дом, успешный бизнес, европейские музеи и ученые приезжают на переговоры. Поменяв веру, стряхнул с себя клеймо еврея и планирует новую богатую жизнь. Но по ходу пьесы Шапиро обнаруживает, что есть вещи, которые не стряхнешь. Одни видят в нем предателя веры. Другие доверчивого европейца, которого грех не обмануть. А те самые европейские ученые и коллекционеры – всего лишь пронырливого еврея, не заслуживающего доверия. Песочные замки рушатся один за другим. Дуду Нив проводит нас через все это с легкостью Фигаро, и тем трагичней финал, в котором он осознает, что нигде и никогда он не будет своим – не евреем, не торговцем, а просто человеком, с руками, ногами, идеями и чувствами.
Шапиро в интерпретации Михаила Теплицкого и Дуду Нива получился понятным и до боли знакомым персонажем, несмотря на экстравагантность его истории. Он похож на моего еврейского папу, отрицавшего всякую религию, всегда полного идей и изобретений, но так и не сумевшего преодолеть проклятие пятой графы. Похож на сотни тысяч евреев, которые предпочитают быть русскими, немцами, французами или американцами, пока кто-то не объяснит, что они всего лишь евреи.
И вся история со свитками Шапиро в контексте сегодняшних событий во всем мире превращается если не в выкрик, то в горькую усмешку: вы думали, что-то изменилось?
Напрасно.