Роман Абрамович спонсирует показ спектаклей российской «Золотой маски» в Израиле в рамках театрального фестиваля Jaffa Fest. В этом году отобраны три самые кассовые и знаковые постановки. На сцене театра Гешер уже показали МХаТовский спекталь режиссера Константина Богомолова «Мужья и жены» по пьесе Вуди Аллена, где главные роли исполнили звезды театра Игорь Верник, Дарья Мороз, Сергей Чонишвили, Игорь Гордин. Далее в программе спектакль Московского театра мюзикла «РЕВЕРС» в постановке Андрея Кольцова и Ирины Дрожжиной. И блестательный «Цирк» театра Наций с Ингеборгой Дапкунайте.
Этот синий, синий цвет
«Цирк» вошел в Long List Премии «Золотая Маска» 2018 года. Постановка одного из самых ярких режиссеров нового поколения Максима Диденко создана по мотивам знаменитого советского фильма Григория Александрова.
«В этот синий, синий свет, где ни слез, ни горя нет, сердце хочет улететь от бед.» — это фраза из «Колыбельной», которую пела Любовь Орлова в советском кинофильме «Цирк» Григория Александрова. Вероятно, именно она стала одной из отправных точек для режиссера Максима Диденко и художника Марии Трегубовой, сделавших синий основным цветом своего спектакля с одноименным названием «Цирк». Выдуманный синий мир «ретрофутуризма» – так определяет его сам режиссер.
Манеж, который является основным местом действия сцены, в первую минуту спектакля предстает перед залом в белоснежном покрытии с прекрасной белокурой дамой в струящемся белом атласном платье – ассоциация рая, но не нашего. Чужой смуглый мужчина «танцует» нашу белую даму, невозможно женственную в этом танце близости Ингеборгу Дапкунайте.
Цвет синий, подкрепленный черно-белым видеорядом на заднике сцены, продолжает работать до самого конца, до полета. Синий рояль, синяя мебель, синие гротескные костюмы, синие шляпы, усы, бороды, губная помада, букеты цветов, пальма и даже львы, а на заднике – черно-белая красавица Москва с дирижаблями, ракетами и самолетами. В этот надуманный мир вдруг врывается простодушный работяга Скамейкин и говорит совершенно искренне и просто. Необыкновенный его монолог – ода безымянным строителям, конструкторам, техникам, тем, кто всегда в ответе, но чьи имена история не сохранила.
Мифология 30-х
Синий цвет меняется, становится ультрамарином, как ассоциацией с таким родным псевдо раем из фильма Александрова, где сам Бабель где-то в титрах, где Столяров, Массальский и Соломон Михоэлс – в ключевом эпизоде «колыбельной». Ильф, Петров и Катаев – сценаристы фильма, в итоге отреклись от сценария, не приняв приторных режиссерских идей Александрова. Вот об этой мифологии фильма 30-х годов, вероятно, и размышлял Максим Диденко. Даже знаменитые советские хиты – песни Дунаевского на стихи Лебедева-Кумача приняли иное звучание. Переаранжированые Иваном Кушниром, постоянным соавтором Максима Диденко, они звучат в исполнении живого инструментального ансамбля, артисты также поют “вживую”. Надо сказать, что эта работа «вживую», чувствуется в каждом буквально шаге. Труд и правда актеров, музыкантов, режиссера, достающего из кармана все новые и новые режиссерские трюки, подкупает, притягивает и объединяет сцену с залом.
Улететь на Луну
Великолепная Ингеборга Дапкунайте в образе Марион Диксон сочетает неприступную изысканность голливудской примы, наивность Любови Орловой и собственную изящную самоиронию. Работая над образом, Ингеборга изучала творчество американских актрис тридцатых годов, а ради номеров с полетами тренировалась с мастерами цирка. Ее трюки под куполом – самые настоящие сложные акробатические номера, которые заставляют замереть и прислушаться, присмотреться. В кругу этих нелепых синих людей, легка, подвижна, эмоциональна, Марион – воплощение мечты, олицетворение полета, вне границ и запретов. Надо сказать, что сюжет пересказан очень схематично, и в этой схематичности присутствует своя особенная фундаментальность и насыщенность – фабула та же, сюжет иной. «Марион Диксон приезжает в Россию с Францем и ребенком – показать свой цирковой номер и влюбляется в русского красавца Мартынова. И улетает с ним на луну. «Это, конечно же, история про любовь и про то, что мы хотим куда-то еще взлететь с этой любовью», – рассказала Ингеборга в одном из интервью.
Радость мечтать
Мы уже почти приблизились к полету, к намеку на свободу и возможность воплощения мечты. На фоне странного синего мира совершенно реальная мечта советского человека, невероятно красивая мечта с американским акцентом – воплощение любви, красоты и свободы. И никакие препоны в виде синего Ленина или чинящего преграды директора цирка, не могут помешать любви, мечте, даже если нам ее любезно предложили. Лимонно-желтый цвет мечты нельзя не увидеть.
Итак, мы к полету готовы! Повзрослевший смуглый мальчик Джони в блестящем серебряном костюме космонавта входит в зал, заставляя обернуться первые ряды и прильнуть к бортикам балкон, он напевает знакомые строки «колыбельной», которую подхватывают артисты и зрители, объединяясь в некую общность. Вероятно, это общность просто людей, со свойственными нам просто вечными чувствами: любовью, радостью, счастьем и желанием мечтать.
Таня Работникова. Тель-Авив. Гешер